Неточные совпадения
Избранная Вронским роль
с переездом в палаццо удалась совершенно, и, познакомившись чрез посредство Голенищева
с некоторыми интересными лицами, первое
время он был спокоен. Он писал под руководством итальянского профессора живописи этюды
с натуры и занимался средневековою итальянскою жизнью. Средневековая итальянская жизнь в последнее
время так прельстила Вронского, что он даже шляпу и плед через плечо стал носить по-средневековски, что очень шло к нему.
Левина уже не поражало теперь, как в первое
время его жизни в Москве, что для
переезда с Воздвиженки на Сивцев Вражек нужно было запрягать в тяжелую карету пару сильных лошадей, провезти эту карету по снежному месиву четверть версты и стоять там четыре часа, заплатив за это пять рублей. Теперь уже это казалось ему натурально.
Но он был в затруднении, о чем думать: о письме ли старосты, о
переезде ли на новую квартиру, приняться ли сводить счеты? Он терялся в приливе житейских забот и все лежал, ворочаясь
с боку на бок. По
временам только слышались отрывистые восклицания: «Ах, Боже мой! Трогает жизнь, везде достает».
Он боялся, чтобы под влиянием тех тяжелых и развращающих условий, в которых она находилась во
время переезда, она не впала бы вновь в то прежнее состояние разлада самой
с собой и отчаянности в жизни, в котором она раздражалась против него и усиленно курила и пила вино, чтобы забыться.
Что касается до нас, то мы знакомились
с природою случайно и урывками — только во
время переездов на долгих в Москву или из одного имения в другое. Остальное
время все кругом нас было темно и безмолвно. Ни о какой охоте никто и понятия не имел, даже ружья, кажется, в целом доме не было. Раза два-три в год матушка позволяла себе нечто вроде partie de plaisir [пикник (фр.).] и отправлялась всей семьей в лес по грибы или в соседнюю деревню, где был большой пруд, и происходила ловля карасей.
Они рассказали ему, что играла Настасья Филипповна каждый вечер
с Рогожиным в дураки, в преферанс, в мельники, в вист, в свои козыри, — во все игры, и что карты завелись только в самое последнее
время, по
переезде из Павловска в Петербург, потому что Настасья Филипповна всё жаловалась, что скучно и что Рогожин сидит целые вечера, молчит и говорить ни о чем не умеет, и часто плакала; и вдруг на другой вечер Рогожин вынимает из кармана карты; тут Настасья Филипповна рассмеялась, и стали играть.
Это была еще первая тяжелая разлука в жизни Нюрочки. До этого
времени для нее люди приблизительно были одинаковы, а все привязанности сосредоточивались дома. Чтобы отдалить прощание
с Парасковьей Ивановной, Нюрочка упросила отца отложить
переезд хоть на один день.
Дорога до Мурмоса для Нюрочки промелькнула, как светлый, молодой сон. В Мурмос приехали к самому обеду и остановились у каких-то родственников Парасковьи Ивановны. Из Мурмоса нужно было переехать в лодке озеро Октыл к Еловой горе, а там уже идти тропами. И лодка, и гребцы, и проводник были приготовлены заранее. Оказалось, что Парасковья Ивановна ужасно боялась воды, хотя озеро и было спокойно.
Переезд по озеру верст в шесть занял
с час, и Парасковья Ивановна все
время охала и стонала.
Сестры Бестужевых, которых я видел в Москве во
время моего путешествия, поселились в Москве… Брат их Михаил остался в Селенгинске
с семьею.
Переезд его в Россию еще не решен…
Здоровье матери было лучше прежнего, но не совсем хорошо, а потому, чтоб нам можно было воспользоваться летним
временем, в Сергеевке делались приготовления к нашему
переезду: купили несколько изб и амбаров; в продолжение Великого поста перевезли и поставили их на новом месте, которое выбирать ездил отец мой сам; сколько я ни просился, чтоб он взял меня
с собою, мать не отпустила.
Во
время наших частых
переездов с одного места на другое мы имели полную возможность сблизиться, и, само собою разумеется, разговор наш преимущественно касался тех же витязей уездного правосудия, о которых я имел честь докладывать в предшествующих очерках.
По окончании обеда Мартын Степаныч и Аггей Никитич сейчас же отправились в путь. Проехать им вместе приходилось всего только верст пятнадцать до первого уездного города, откуда Пилецкий должен был направиться по петербургскому тракту, а Аггей Никитич остаться в самом городе для обревизования почтовой конторы. Но, как ни кратко было
время этого
переезда, Аггей Никитич, томимый жаждой просвещения, решился воспользоваться случаем и снова заговорил
с Мартыном Степанычем о трактате Марфина.
Правда, еще прежде я делал опыты писать что-то вроде повестей; но одна из них не написана, а другая — не повесть. В первое
время моего
переезда из Вятки во Владимир мне хотелось повестью смягчить укоряющее воспоминание, примириться
с собою и забросать цветами один женский образ, чтоб на нем не было видно слез [Былое и думы. — Полярная звезда, III,
с. 95–98. (Примеч. А. И. Герцена.)].
Мой
переезд в «Федосьины покровы» совпал
с самым трудным
временем для Пепки. У него что-то вышло
с членами «академии», и поэтому он голодал сугубо. В чем было дело — я не расспрашивал, считая такое любопытство неуместным. Вопрос о моем репортерстве потерялся в каком-то тумане. По вечерам Пепко что-то такое строчил, а потом приносил обратно свои рукописания и
с ожесточением рвал их в мелкие клочья. Вообще, видимо, ему не везло, и он мучился вдвойне, потому что считал меня под своим протекторатом.
Таня, где зонтики?" — не замечая, что она крепко держала их под мышкой; потом начала громко и продолжительно прощаться
с другой дамой,
с которой познакомилась во
время переезда из Гейдельберга в Баден.
Нагибин принял Прокопа
с тою дружескою любезностью, которою отличаются вообще помпадуры новейшего закала, а во
время нашего
переезда к Донону (мы ехали в четвероместной коляске) был даже очарователен. Он не переставал делать Прокопу вопросы, явно свидетельствовавшие, что он очень серьезно смотрит на предстоящую ему задачу.
Взволнованный своим
переездом в Москву, горячим приемом моих старых и новых приятелей, а всего более притихшей на
время и
с новою силою вспыхнувшей моей страстью к искусству, взошел я на огромную, великолепную сцену Петровского театра, полную жизни, движения и людей, мелькавших, как тени, в полумраке, который сначала ослепил меня; гром музыки, пение хоров, пляски на празднике Вакха — все это вместе показалось мне чем-то волшебным.
— Эх, батюшка, Иван Семеныч! — уговаривал меня почтовый смотритель, толстый добряк,
с которым во
время частых
переездов я успел завязать приятельские отношения. — Ей-богу, мой вам совет: плюньте, не ездите к ночи. Ну их и
с делами! Своя-то жизнь дороже чужих денег. Ведь тут теперь на сто верст кругом только и толков, что о вашем процессе да об этих деньжищах. Бакланишки, поди, уже заметались… Ночуйте!..
После некоторых колебаний Свитке удалось наконец получить согласие Константина на
переезд в его квартиру. Они немедленно же отправились к старой хозяйке Хвалынцева, у которой он нанимал себе комнату, для того чтобы, не теряя лишнего
времени, сейчас же рассчитаться
с ней и заняться
переездом на новое помещение.
А в то же
время Глафира Васильевна покинула свой городской дом и сокрылась в цветущих садах и темных парках села Бодростина, где ее в первый же день ее
переезда не замедлили навестить Висленев
с сестрой и Горданов.
В Париже
с Жозефом сделалось нечто еще более мудреное. Снося свою унизительную роль дорогой, Висленев надеялся, что он в первый и в последний раз разыгрывает роль мажордома, и твердо ступил на землю Парижа. И в самом деле, здесь он у самого амбаркадера был приглашен Глафирой в экипаж, сел
с нею рядом, надулся и промолчал во все
время переезда, пока карета остановилась пред темным подъездом Hôtel de Maroc в rue Seine.
Не нужно забывать, что Писемский по
переезде своем в Петербург (значит, во второй половине 50-х годов) стал близок к Тургеневу, который одно
время сделал из него своего любимца, чрезвычайно высоко ставил его как талант, водил
с ним приятельское знакомство, кротко выносил его разносы и участвовал даже волей-неволей в его кутежах. Тургенева как художника Писемский понимал очень тонко и определял образно и даже поэтично обаяние его произведений.
Огарева видел я всего раз в жизни, и не в Лондоне или в Париже, а в Женеве, несколько месяцев после смерти Герцена, во
время Франко-прусской войны. Он не приезжал в Париж в те месяцы, когда там жил Герцен
с семьей, а оставался все
время в Женеве, где и А. И. жил прежде домом по
переезде своем из Англии.
Некрасова и Салтыкова я не встречал лично до возвращения из-за границы в 1871 году. Федора Достоевского зазнал я уже позднее. К его брату Михаилу, уже издававшему журнал"
Время", обращался всего раз, предлагал ему одну из пьес, написанных мною в Дерпте, перед
переездом в Петербург.
С Тургеневым я познакомился в 1864 году, когда был уже издателем"Библиотеки".
Вместо неестественного изгнания Лира в бурю и бегания его по степи, в старой драме Лир
с Периллусом во
время своего путешествия во Францию очень естественно доходят до последней степени нужды, продают свои платья, чтобы заплатить за
переезд через море, и в одежде рыбаков, изнуренные холодом и голодом, приближаются к дому Корделии.
Александр Иванович вздохнул свободно, когда потерял ее из виду со всем скарбом ее и челядинцами. Однако ж озадачило его одно обстоятельство. В ящике стола и на полу найдены были какие-то бумаги, иные
с гербовым штемпелем. Опасаясь, чтобы Чечеткина не затеяла процесса о похищении этих бумаг во
время переезда, он позвал к себе полицейского чиновника и просил его, освидетельствовав их и опечатав, передать майорской дочери.
Чума в Москве в это
время начала уже сильно косить свои жертвы среди простонародья. Оба княжеские семейства решили переждать
с переездом в Москву до окончания страшной эпидемии, как вдруг мор начался в расположенном близ Баратова селе. Это была буквально повальная смерть, не щадившая никого. В несколько дней умерло несколько сот душ.
Он вспомнил свою жизнь в Москве, в доме Архаровых и она показалась ему лучшими пережитыми им годами, хотя начало ее совпало со страшными впечатлениями, поразившими воображение семилетнего ребенка, каким он был во
время переезда с его маленькой сестрой в Москву из деревни его покойного отца.
Заботы о
переезде, беспокойство о брате, устройство жизни в новом доме, новые лица, воспитание племянника, — всё это заглушило в душе княжны Марьи то чувство как будто искушения, которое мучило ее во
время болезни и после кончины ее отца, и в особенности после встречи
с Ростовым.
Во всё
время переезда Денисов ни слова не говорил больше
с Петей и ехал молча.